ПРЕДВОЕННАЯ ЖИЗНЬ БАКАЛЬЦЕВ

Этот период, казалось бы, очень легко освещать, ведь еще живут свидетели тех времен. С другой стороны, самая жестокая в истории человечества война унесла жизни сотен бакальцев, а значит, и потенциальных рас­сказчиков, свидетелей. Люди по-разному воспринимают этот период: кто-то считает, что перед войной на Бакале были райские кущи, т. е. вполне счастливая жизнь, дру­гие, напротив, говорят об огромных трудностях быта и кризиса снабжения. Эти крайние точки зрения нужно воспринимать осторожно, лучшим арбитром могли бы стать документы, но их, как говорится, кот наплакал. Но все же в результате долгих поисков мне кое-что удалось установить. После отмены карточной системы в середине 30-х годов жизнь и быт бакальцев стали помаленьку налаживаться, но уже с конца 1938 года обозначились вновь трудности с торговлей хлебом. Что касается тор­говли мануфактурой, она никогда в предвоенный период не поднималась до нормального уровня. А. И. Мильдер рассказывала автору очерка о том, что в 1939—1940 годах приходилось стоять ночами для того, чтобы купить отрез на пальто, метр ситца. Причем, если покупатель оплачивал какую-то одну покупку, он лишался права покупать еще что-то. Возникли серьезные затруднения с продажей хлеба. Была в 1940—41 годах выдача хлеба по спискам с нормой 1 кг хлеба на едока, при этом на Тяжеловском и Объеди­ненном рудниках до 50—60 человек ежедневно остава­лись без хлеба. При хлебных магазинах, а их на Бакале было три: на улице Первомайской, на улице Октябрьской и в здании Горпромуча образовывались громадные оче­реди, т. к. знали, что кто-то должен остаться без хлеба, бакальцы стремились занять очередь раньше других. В этот период СНК СССР объявил очереди вне закона. Постановлением ЦК ВКП(б) было запрещено создание очередей вне магазинов: во дворах, на улице. Против очередей власти и в Сатке, и на Бакале, и в Златоусте использовали метод переворачивания, когда те, кто были в ее начале, оказывались в конце. Однако очереди не исчезали. Люди прибегали к уловкам: они не строились в очередь, а прогуливались перед магазином или сидели в отдалении на дровах, недалеко от хлебного магазина по улице Первомайской. Летом 1940 года на Бакале выпе­кался только ржаной хлеб, т. к. он давал больше припека. Была прекращена полностью продажа муки. В магазинах Бакала в 1939—1941 гг. свободно можно было купить кофе, спички, гвозди, ягодный чай, соль. Снабжались в те годы отлично города: Москва, Ленинград, Свердловск, Киев — и там, где была внедрена закрытая торговля, в частности рабочие и служащие железнодорожного транспорта, военных строек, командный и начальству­ющий состав ПК обороны и НКВД. В конце 1939 — начале 1940 года в государственной торговле цены были такие на Бакале: 1 кг сливочного масла стоил 18 руб., 1 кг мяса — 10 руб., десяток яиц — 6 руб., картофель 1 кг —50 коп. На базаре цены были значительно выше: масло сливочное — 70 руб. за 1 кг, яйца — 20 руб. за десяток, мясо  50—60 руб. за 1 кг и только килограмм картофеля на бакальском рынке стоил 40 коп., и неудивительно, ведь каждая бакальская семья садила картофель и получала неплохой урожай, так что картофель, в принципе, бакальцам был не нужен. Чтобы было понятно, что это были за деньги: зарплата рабочих в БРУ составляла 300—600 руб., служащих  200—450 руб., горных инженеров в ранге начальников участков и цехов — 600—900 руб., так что питаться, получая продовольствие только на базаре, не могла ни одна категория бакальцев. В октябре 1940 г. СНК СССР снизил норму продажи хлеба в открытой торговле с 2 кг до 1 кг, а раньше, 24 января 1940 года, были повышены цены на мясо, сахар и картофель. Положение работающих осложнил указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года «О пере­ходе на 8-часовой рабочий день, на 7-дневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений», чем были порождены кризисные явления тех лет? В качестве фун­даментальных я бы назвал такие причины, как подрыв экономики в результате форсированной индустриализа­ции и насильственной коллективизации, а также создание экономической модели, практически лишенной матери­альных стимулов к труду и основанной на админист­ративном диктате. Ближайшими причинами, обост­рившими положение на рубеже 1939—1940 годов, были ускоренная милитаризация и массовые репрессии. Вступ­ление во вторую мировую войну: поход в западные рай­оны Украины и Белоруссии в сентябре 1939 года, совет­ско-финская война, неурожай в 1937, 1939 годах. Кризис снабжения был более обостренным в сельской местности, надо признать, что назначенный в январе 1940 года управляющий БРУ Г.Б. Доморецкий сделал много, чтобы улучшить снабжение бакальцев, поскольку Бакальское рудоуправление с апреля 1940 года перешло в разряд особо важных предприятий, выполняющих срочный оборонный заказ, и в соответствии с этим снабжение Бакала продовольственными товарами в 1940—1941 годах резко улучшилось. Старожилы вспо­минают, что перед войной, в отличие от Сатки, Аши, Миасса и Челябинска, в магазинах Бакала был широкий ассортимент продовольственных товаров. В те же годы жизнь в окрестных селах и деревнях была значительно хуже бакальской. Тогда Сталин и его ближайшее окружение строили свою политику в сельском хозяйстве за счет методов внеэкономического принуждения и бесплатного энтузиаз­ма масс. Такого энтузиазма и в городе, и на селе перед войной хватало. Сейчас, когда я пишу эти строки, в мае 1996 года, ситуация и в промышленности, и в особен­ности в сельском хозяйстве обострена до крайности. Рос­сийское село обескровлено до предела. Новые попытки властей взять опыт 1940 года и спекулировать на энтузи­азме сельских тружеников, не проходят, энтузиазм, как костер, затухает, если его не поддерживать материально. Нынешнее сельское хозяйство — это «черная дыра», или аграрная прорва: сколько труда и денег правительство России ни вкладывает, результат становится тем меньше и хуже, чем больше производится затрат. И все потому, ' что в годы реформ 1990—1997 вместе с водой выплеснули ребенка, утратив многое положительное, что было в про­шлом у советских людей. Тогда, в 1936—1956 гг., советс­кие люди научились послушно погибать, храбро сражать­ся и работать с полной отдачей сил, а вот сегодняшнее поколение бороться за право жить и работать пока не умеет. Вполне вероятно, что научится, но лишь бы эта учеба не затянулась до срока, после которого обретенные знания будут никому не нужны.